Дерини. Трилогия [ Возрождение Дерини. Шахматы Дерини. Властитель Дерини] - Кэтрин Куртц

Вдруг он понял, что здесь есть окно, почти незаметное в сумеречном свете. Дерри присмотрелся: узкое и высокое, несколько футов в глубину и не больше десяти дюймов в ширину, окно было зарешечено; даже если бы он мог подойти к нему, через эту узкую щелочку ему ничего бы не удалось разглядеть. Кроме того, он, пожалуй, даже не смог бы дотянуться до окна, — на гладко обтесанных камнях стены не было ни единой выщербинки.

Дерри еще раз окинул взглядом темницу и вздохнул. Да, отсюда не уйти. Все это навевало мысли о самоубийстве — но он понимал, что мертвым не принесет уж совсем никакой пользы. А если будет жив — может быть, сумеет уйти или хотя бы передать Моргану, пока не поздно, то, что ему довелось узнать.

А что он скажет герцогу Аларику, если успеет? Дерри задумался. Что ж, хорошо, пока у него не сняли с шеи медальон Святого Камбера, еще есть возможность связаться с Морганом и сообщить все самое важное.

Он рассчитал в уме, когда герцог ожидает связи с ним, осознавая, что может случиться, если он будет небрежен. Он должен был это сделать — должен, хотя не представлял, как это ему удастся в его нынешнем состоянии.

Глубоко вздохнув и помолившись, чтобы ему было даровано время сделать то, что он должен, Дерри попытался принять более удобную позу и сосредоточиться на медальоне. Морган говорил ему, что нужно взять медальон в руки, но сейчас это было, разумеется, невозможно, и он надеялся, что хотя бы прикосновение медальона к коже груди как-нибудь поможет ему.

Вот он. Дерри почувствовал медальон чуть левее середины груди. Только бы получилось…

Дерри закрыл глаза, попытался представить себе медальон, вообразить, что он у него в правой руке. В его мыслях возникли слова заклинаний, которым учил его Морган. Он ощутил, как в его пустой ладони словно бы ожило воспоминание о медальоне Камбера, и стал погружаться в забытье; его тело ощутило приятную прохладу — это были первые признаки транса. И вдруг Дерри с ужасом услышал скрип дверных петель и шаги. За спиной у него появился кто-то с факелом, и он с трудом удержался, чтобы не повернуть голову и не посмотреть, кто там.

— Хорошо, я позабочусь об этом, — сказал холодный, учтивый голос. — Диган, у вас еще что-нибудь?

— Только депеша от герцога Лионеля, государь, — подобострастно ответил второй голос.

Дерри услышал хруст разламываемой печати и шелест пергамента. Он ощутил холодок в желудке, услышав эти слова, — потому что только одного человека могли звать в Эсгаир Ду «государь». Не успел он осознать этот печальный факт, как в темницу вошел кто-то еще и на стену легла огромная устрашающая тень. Сердце Дерри оборвалось. Он понимал, что размеры тени не соответствуют настоящему росту ее владельца, и все-таки его охватил дикий ужас. Каждым уголком своего сознания Дерри знал и то, что один из этих людей — Венцит Торентский, а это значит, что теперь с Морганом не связаться.

— Я разберусь с этим, Диган. Оставьте нас, — произнес ровный голос.

Судя по звуку, пергамент сложили, потом кто-то, поскрипывая кожей ремней, направился к двери. Дверь со щелчком закрылась, свет факела сдвинулся влево, но приближались к Дерри с правой стороны.

Мягкий звук шагов по соломе отзывался в голове Дерри, как бой сотен колоколов.

Глава XII

«Не отдаляйтесь от меня, ибо скорбь близка, а сообщника нет».[32]

Церемония возвращения в лоно Церкви двоих заблудших Дерини в Соборе Святого Сенона в Дхассе была в самом разгаре. После того, как вся процессия, состоящая из восьми епископов и бессчетного числа священников, монахов и служек вошла в Собор, Морган и Дункан торжественно предстали перед Кардиелем и публично заявили о своем покаянии. Затем оба они преклонили колени на первой ступени алтаря, слушая, как Кардиель, Арилан и другие читают традиционные слова, которые обычно произносятся в подобном случае.

Настал опасный момент, требующий большого внимания, так как им обоим следовало вовремя отзываться на замысловатые слова литургии, которые то говорились, то пелись. Наконец началась часть службы, когда обоим кающимся почти не нужно было ничего делать и говорить. Они избегали смотреть друг на друга; рядом с каждым из них стояло по два монаха, в сопровождении которых они и поднялись на широкое возвышение перед самым алтарем. Там они пали ниц и должны были лежать распростертыми на ковре, пока продолжалась эта часть церемонии.

— Благослови, Господи, раба Твоего, — говорил Кардиель, — да не забудется благостыня Господня: злозаконие твое простившего, прегрешения твои искупившего…

Пока епископ бубнил, Морган пошевелился, повернул голову, лежащую на сложенных вместе ладонях, и немного переместил руку, на которой был перстень, так, чтобы увидеть грифона. Сейчас, пока епископы поглощены службой, у него было время попробовать связаться с Дерри, только быстро. Если у Дерри все в порядке и он выйдет на связь, то можно хотя бы назначить другое время для контакта. Позже вечером обстоятельства будут более благоприятны для этого.

Он приоткрыл глаза и увидел, что Дункан наблюдает за ним и что никто, кажется, не обращает на них внимания. У него было пять минут в запасе, и Морган рассчитывал, что этого достаточно.

Закрыв глаза, он почувствовал легкий толчок — это Дункан дал знать, что он тоже готов. Морган снова приоткрыл глаза и сконцентрировал взгляд на перстне с грифоном. Вскоре он перестал обращать внимание на огоньки свечей, на бормотание епископов, на пряный запах ладана, витающий вокруг, на жесткий ворс ковра под подбородком. Наконец он вошел в начальную стадию Тиринского транса, который позволял ему вступить в мысленный контакт с Дерри.

— Против тебя, тебя одного согрешил я и принес тебе зло, о Господи. На суд Твой предаю себя днесь, и да будет воля Твоя, — продолжал Кардиель.

Но Морган его уже не слышал.

Два человека молча приближались к Дерри — один справа, другой — слева. Дерри изо всех сил держал себя в руках, стараясь ничем не выдать своего страха. Тот, что подошел слева, был высок и смуглолиц. Его ястребиный профиль был изуродован ужасным шрамом, тянущимся от носа и теряющимся в ровных, ухоженных усах. Темные волосы на висках были тронуты сединой, бледно-серые глаза казались серебристыми в факельном свете. Это он внес факел, свет которого так напугал Дерри несколькими минутами раньше, и это его тени Дерри испугался сначала, когда тот укреплял свой факел на стене рядом с другим.

Но это был не Венцит. Дерри это понял сразу, едва взглянув на второго вошедшего, который приблизился к нему справа и остановился напротив кресла, где он сидел. Он разительно отличался от высокого человека со шрамом, хотя тоже был высок. В этом угловатом человеке таилась какая-то звериная грация. Рыжие волосы, усы и борода придавали его облику что-то лисье. Светло-голубые глаза смотрели на молодого человека, который неподвижно сидел напротив него. Венцит был одет по-домашнему. Из-под просторной шелковой мантии янтарного цвета виднелся батист куртки того же золотистого оттенка. На широком поясе из золотых колец висел кинжал, рукоятка которого была усыпана драгоценными камнями. Длинные тонкие пальцы были унизаны кольцами, но других украшений на нем не было. Коричневые бархатные туфли с загнутыми носками, расшитые золотом, выглядывали из-под мантии. Насколько мог судить Дерри, кинжал был единственным оружием Венцита, однако это мало успокаивало.